Светлана, 70 - 6 апреля 2009 08:23

Пусть вам будет стыдно, мужики.
Посмотрите какой парень симпатичный идет, - Лиза подняла солнцезащитные очки на лоб и вздохнула. - А девка с ним какая страшная!»
Мы, все четверо россиянок, дружно посмотрели в указанном направлении. Неделю мы загораем, точнее лежим в тени пальм на этом пляже и, наверное, уже раз сто обсуждали красоту европейских мужчин и неказистость европейских женщин, которые этой самой красотой пользуются.
Причем, что обидно, пользуются как-то очень спокойно, с достоинством - не озираются нервно в поисках конкуренток, не бегают вокруг с подобострастными причитаниями: «Намазать тебе спинку кремиком, дорогой? Дать тебе водички? А бутербродик?», не одергивают ежеминутно детей: «Отойдите, не мешайте папе отдыхать».
Если по-честному, не такие уж эти женщины и неказистые. Просто в России мы так редко видим загорелых, белозубых, спортивных гетеросексуальных мужчин, что нам кажется будто рядом с ними должны быть какие-то особенные счастливицы – например, участницы конкурса «Мисс Вселенная». Хочешь, не хочешь, а вскакиваешь в шоке каждый раз, когда вдоль кромки моря, держа обычную женщину за руку, идет очередной красавец без пуза, пива и недовольного выражения лица.
Эти парочки рушат наше представление о жизни.
Мы-то привыкли к отечественным союзам «красавица и чудовище», поэтому, чтобы сохранить рассудок, убеждаем друг дружку: «Наверное, он альфонс» или «Да это брат и сестра!», хотя больше всего нам хочется встать и заорать на весь пляж:
«Люди добрые, что ж это такое делается! Бабоньки буржуйские, где ж вы берете таких качественных мужиков, которые и глазу приятны и для жизни подходящи? Что ж нам так на Руси не везет, а?»
«Нет, я не могу на это смотреть, - заявила Лиза, когда очередной, словно сошедший с рекламной обложки гражданин, стал играть с детьми в догонялки вместо того, чтобы яростно орать им «Не бегайте!». Еще и жене при этом рукой махал.
– Меня сейчас стошнит от этого идеального мира. Разбудите меня, когда увидите какое-нибудь несовершенство, одиночество или отчаяние».
Мы разбудили Елизавету через пять минут.
Две пожилые женщины, лет, скажем, семидесяти, стояли возле шезлонгов. Без мужей стояли. И без лифчиков.
«Кто здесь? – испуганно вскрикнула Лиза, открыв глаза. – Что это?» Мы предположили, что это и есть последняя стадия отчаяния. «Бабушки, видимо, всю жизнь были одиноки, - сказала я. – Никто не брал их замуж, никто не водил их за руку по пляжу и не улыбался им, демонстрируя ровные и блестящие зубы. Поэтому сейчас, на склоне лет, они решили плюнуть на приличия и позагорать топлес. Чтобы хоть напоследок сказать подружкам: «Немало мужчин заглядывалось на мою грудь».
Но пока мы сочиняли старушкам трагические биографии, они вдруг радостно засуетились. Развернулись в другую сторону, защебетали, стали как-то совсем уж неприлично похохатывать. Оказалось – на горизонте появились два деда. Вроде нашего Кончаловского – подтянутые, шустрые. В России каждый из них снял бы себе по двадцатипятилетней, и еще ворчал бы что молода не молода.
А тут – ничего, клюнули дедушки на наших бабушек. Остановились, завели разговор. Хи-хи, ха-ха. Смотрим, а эти четверо уже в бар намылились. И один из кончаловских свою даму за талию приобнял.
«Сволочи! – Лиза решила себя больше не контролировать. – Гады! Мне тридцать четыре года, и я, между прочим, считаю, что моя женская жизнь в России кончена. Никогда мне больше не увлечь красивого мужчину – их и на юных девушек не хватает, никогда не познакомиться на пляже - у меня же целлюлит. Максимум на что я могу рассчитывать – это сорокапятилетний турецкий аниматор по имени Ханифи, который потребует переписать на себя мою квартиру. А эти европейки себе что позволяют? В сорок лет, заразы, выходят замуж за каких-то невероятных красавцев, рожают детей, и не считают это чудом. Лежат спокойно под зонтиками и книжки читают, вместо того, чтобы падать ниц и возносить хвалу небесам…
Про старушек я вообще молчу. Мы решили, что пора вызывать скорую психиатрическую помощь, а они, оказывается, просто мужиков снимали. И сняли ведь! Вот что мне после всего увиденного делать? Зарыть голову в песок разве что, и вырыть ее лет через триста».
Мы молча смотрели на море.
Никто из нас не был готов поручиться, что и через триста лет наш менталитет изменится.
Что наши мужчины начнут работать над прессом и над отношениями. Что наши женщины перестанут считать любого квазимоду подарком судьбы и научатся ценить себя. Что семидесятилетние девы будут беззаботно крутить курортные романы с ровесниками.
А четыре одиноких барышни перестанут всю жизнь испуганно прятаться в тени и завидовать чужой смелости.

• 
• 
•